Все в свое время - Страница 6

1980 год от Рождества Христова, 22 марта

— Эдвард, ну наконец-то!

— Сэр, лейтенант военно-космических сил Гамильтон по вашему приказу прибыл! Слава Иисусу!

— Королю слава! Отставить! Ты садись, я с тобой не как начальник, а как дядя хочу поговорить.

— Слушаюсь, сэр! — щелкнув каблуками, молодой сияющий парень занял место для посетителей, и, пока дядя, лорд Дэвид Гамильтон, прославленный адмирал и директор Королевской Военной Академии Эдинбурга, самого престижного ВУЗа империи, перебирал какие-то бумаги, осмотрел его кабинет. В последний раз. Сегодня он, наконец, получил звание лейтенанта, а значит скоро его отправят на службу, может быть — в Новую Шотландию, или даже на одну из космических баз, а потом, героем, через несколько лет, он вернется в Эдинбург, где и дальше будет служить во славу империи! Так было с его дедом, отцом, дядей, с двумя старшими братьями… Да что там говорить — одна только фамилия Гамильтон в имперской армии говорила больше любых титулов и званий. И никто из Гамильтонов никогда не проходил весь путь, от курсанта до адмирала или генерала, ни разу не "понюхав порох" — его дед блестяще подавил восстание в Африке, служба дяди в Новой Шотландии вошла во все учебники по военному делу, значит и он, Эдвард, должен будет как-то проявить себя, не в штабных учениях, а в настоящем деле. Британская империя будет гордиться лордом Эдвардом Гамильтоном.

Как гордится его дядей, адмиралом Дэвидом Гамильтоном. Вся левая стена кабинета увешана наградами, от боевых орденов до золотого креста, который вручает только король, и только за выдающиеся заслуги перед верой и отечеством. Тут же висит картина, портрет в полный рост, выполненный в старинной манере голографической живописи — Его Величество Генрих XII вручает коленопреклоненному адмиралу шпагу и дает испить из Святого Грааля крови Христа. Эдвард был на этой церемонии, стоял в задних рядах, и помнил, какая гордость за род Гамильтонов переполняла его душу.

На правой стене не было наград, но были боевые трофеи. По ним, как по страницам открытой книги, читалась вся жизнь директора академии. Тут были головы африканских львов и южно-шотландских тигров, слоновьи бивни и желтые скальпы кровожадных дикарей, стяг разбитых мятежников Нью-Кардифа и золотой крест, подарок благодарных ацтеков новому военному губернатору Теночтитлана к шестьсот пятидесятой годовщине обращения к Христу. Тут же висело и оружие. От старинных английских луков и аркебуз, до плазменной твердотельной винтовки "MAS-9/9" и личного боевого распятия с благословением самого Папы. В самом углу неприметно пылилась шпага, та самая, с картины напротив, хоть каждый подданный Его Величества знал, что ценность этого оружия стократ превышает ценность всех остальных трофеев. На всю Британскую империю таких шпаг было всего пять — у короля, адмирала Гамильтона, лорда Гордона, и две — в музеях, Королевском музее Эдинбурга и Музее истории Нью-Лондона. И больше, чем пять, этих шпаг никогда уже не станет.

На стене кабинета за креслом адмирала не было трофеев или наград. Там было всего лишь три вещи — распятие с Иисусом Христом, и два портрета, самого Дэвида Гамильтона и Папы Марка III, гордости рода Гамильтонов — хоть он и не пошел стопам своих предков, не стал военным, но его служение во имя Иисуса было временем общепризнанного расцвета католичества, когда удалось полностью искоренить еретические секты по всей империи.

— Эдвард, — отложив бумаги, Дэвид устало потер виски. — Во-первых, поздравляю с окончанием академии. Мы с твоим отцом гордимся тобой, своей учебой ты не посрамил славы предков. А во-вторых, у меня есть для тебя нехорошая новость. Вот, держи, — адмирал протянул Эдварду какой-то конверт.

— Что это, сэр?

— Приказ. Подписанный Его Величеством. О назначении лейтенанта Эдварда Гамильтона комендантом гарнизона базы ВКС в Нью-Перте.

Эдвард нахмурился. С одной стороны, комендант базы военно-космических сил — это почти пик карьеры для любого военного, о котором можно только мечтать, ну и уж конечно не должность зля зеленого двадцатидвухлетнего лейтенанта, вчерашнего курсанта академии. Но, с другой стороны, такое могут оформить или через личные связи, но Гамильтоны никогда не пользовались своим положением в обществе, предпочитая добиваться всего своими силами. Или за большие заслуги — но у Эдварда не было никаких особых заслуг, один из лучших курсантов выпуска, он объективно понимал, что ничем особо экстраординарным не выделялся. Или по политическим причинам. А вот это уже очень плохо. Гамильтоны всегда старались держаться вне большой имперской политики, но политика не всегда отвечала взаимностью. Знатный дворянский род, близкий королевской династии Стюартов, он не мог не вызывать зависти, а значит вокруг всегда хватало недоброжелателей и плелись коварные интриги.

— Сэр, позвольте задать вопрос?

— Эдвард, я же просил, без формальностей. Я догадываюсь, что ты хочешь спросить — почему именно ты и почему так сразу комендантом.

— Да, дядя Дэвид. Это ведь не нормально. Я ожидал, что буду служить в африканских или ново-шотландских частях.

— Да, не нормально. Я лично подавал на тебя представление, служба в гарнизоне у алмазных рудников южной Африки, как раз то место, где истинный Гамильтон может себя проявить. Но там, — неопределенный жест, хотя и так понятно, что "там" — в закулисье королевского дворца, — решили иначе. Мое представление было отклонено. Ты понимаешь, что это значит?

— Нет, дядя Дэвид, — честно признался Эдвард. — Но я думаю, ничего хорошего.