Все в свое время - Страница 35

— Мне нужны лекарства… Диагносты… Аптечка… Ты меня понимаешь? Со мной были вещи — такие тюбики и коробочки, где они?

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Его тело здорово. Он съел много Али-травы, и теперь боится вернуться, потому что по возвращению его ждет боль. Если хочешь помочь, позови его. Как я позвал тебя. Если он твой друг и ты ему дорог, он вернется.

Эдвард задумался. С одной стороны, слова чужака были скорее похожи на лепет диких африканских пигмеев, которые били в большие барабаны, вдыхали дурман и думали, что их души уходят общаться с предками. С другой — на теле Нубила действительно не было ран, он напоминал глубоко спящего человека, и не знай Эдвард так хорошо своего раба, он мог бы поверить, что тот и вовсе притомился и сладко спит. Потому парень решил рискнуть, в любом случае он ничего не терял, а страх выставить себя дураком — последнее, чего боится человек, который прошел через Мертвые Земли. Накинув форму — то, что дикари не знают приличий, не значит, что их должен забывать британский лорд — он подошел к афганцу, и тихо, нежно, как любящая мать, позвал:

— Нубил! Нубил, друг, проснись. Нубил, это я, твой Эдвард, ты мне нужен. Вернись, Нубил…

И раб вернулся. Дернулись веки, открылись глаза, а в следующий миг комнату заполнил стон такой боли, что привычный ко многому Эдвард невольно заткнул уши. А Нит наоборот, улыбнулся, как будто произошло нечто хорошее, Святой Николай подарил ему на Рождество самую желанную игрушку или любимая девушка ответила согласием. Стон боли затихал, превращаясь в булькающие всхлипывания, глаза раба закрылись, но тело уже не лежало спокойно, а дергалось в мелкой судороге.

— Что с ним? — закричал Эдвард, попытавшись схватить Нита, но не устоял и повалился на тюфяк. — Что вы с ним сделали? Он умирает! Что ты сидишь? Помоги, Нит Сила!

— Наоборот, он живет. Я же сказал, он съел слишком много Али-травы — она дает силы, но потом творит с человеком то, что ты видишь. Твой друг боялся этой боли, но ты его позвал, и теперь он уже не уйдет. К сожалению, ни я, ни кто другой ему теперь не может помочь — боль будет терзать его, пока не затихнет сама. Но она не убьет. Я знаю, потому что сам прошел через это — пройдут еще дни, прежде чем твой друг вернется в этот мир. Но ты не волнуйся. Женщины дадут ему воду деревьев, они знают, что делать с такими больными, через Али-траву проходят почти все.

— Ничего не понимаю… Дикость какая-то… Неужели нет никаких обезболивающих? — Нит отрицательно пожал плечами. — Ладно… Но смотри, если с Нубилом что-то случится…

— С ним все будет в порядке. Ведун говорил, что твоя душа была изранена намного сильнее, но у тебя хватило сил вернуться — вернется и он.

— Очень надеюсь…

Эдвард задумался. Он совершенно не понимал, куда попал, что за люди его окружают? Еще одно племя дикарей, вроде карасарайцев, только северное? Про которое британцы раньше никогда не слышали? Очень может быть. Скорее всего, так оно и есть — Мертвые Земли велики, и после крушения Татарской империи небольшие группы людей могли выжить. Но тогда остается только одно: узнать про это племя как можно больше, потому что бесполезно что-то предпринимать, пока не владеешь полной информацией о людях, и жизни и обычаях. Тем более пока раб без сознания, они привязаны к дикарям. Главное — занять себя, хоть чем-то, и не в коем случае, никогда, ни при каких условиях не вспоминать о…

— Она будет тебя ждать, — голос Нита пулей сквозь оконное стекло ворвался в голову Эдварда, вытянув из водоворота безумия прежде, чем тот утянул парня на дно.

— Кто будет?

— Элис. Я видел ее. Она была красивая и молодая. Она ушла в голубой мир, как уходят воины, с оружием в руках, в сражении с ними, и она будет тебя ждать. Женщины всегда умели ждать лучше нас, ждать и дарить тепло — их дар. Не губи свою душу, ты ее не вернешь, сохрани, и она будет этому только рада.

— Но как ты узнал… — Эдвард не мог произнести ее имя, каждый раз, когда приходили воспоминания, легкие как будто стягивало тугим жгутом и горечь заполняла горло.

— Твое лицо. Каждый раз, когда ты произносишь ее имя, твое лицо умирает.

Эдвард вздохнул. Он ничего не мог с собой поделать. Клятвопреступник, который выжил вопреки собственному желанию, он теперь остался с этим грузом один на один. Элис, его Элис, ушла туда, откуда не возвращаются — с этим нельзя смириться, нельзя привыкнуть, но можно принять, как данность, как испытание, которое нужно пройти. Кому-то свыше было угодно, чтоб старший сержант погибла, а капитан остался жить — теперь нужно было понять, за что ему подарена отсрочка и в чем теперь его долг. И как можно меньше думать. Отвлечь себя, чем угодно — хотя бы теми же чужаками. "Верными Псами", как назвал свое племя Нит, и образ в голове Эдварда сложился в этакого получеловека-полусобаку, который даже после смерти остается со своим хозяином… Нет, не хозяином — другом. Чужаками, которые жили в сердце Мертвых Земель: строили каменные дома, лечили больных, и, судя по всему, не особо тяготились своим существованием.

— Хорошо, Нит Сила. Ты прав. Но и у тебя ко мне, наверно, есть вопросы — задавай, и я дам честный ответ, — кивнул Эдвард, разминая непослушные ноги и снимая с руки уже не нужное крепление, кость срослась, и только шрамы напоминали о ране.

Нит задумался. У него было много вопросов, но он видел, что чужак сейчас слишком слаб, и не желал его особо утомлять. Потому задал самое первое, что его заинтересовало, еще тогда, при первой встрече, в степи.

— Почему твои друзья погибли? Вас было так много, почти дважды по двадцать, а их всего столько же. Вы были воинами, раз пошли на охоту, почему тогда они погибли? Такой большой отряд даже с вашим оружием мог истребить их без потерь…