Все в свое время - Страница 14

А потом была ночь. И еще один день. Али-трава не теряла силы, Эдвард, не приходя в сознание, боролся за жизнь, и Ниту пришлось тратить драгоценную воду, чтоб хоть как-то сбить его жар. Дважды нападали волки — обычные, серые, старые волки-неудачники, которым уже не удавалось поймать быстроногие заячьи стаи. Напали от безысходности. Нит не стал их убивать. Ему не нужна была пища, а запах смерти слишком сильный и может привлечь тех, с кем встреча будет уже не такой радостной. Жизнь волков оборвут другие — он победил их одной лишь силой воли, заставив уйти с пути. Верные Псы называли это "боем глаз" — двое смотрят в глаза друг друга до тех пор, пока более слабый не сдается. Вести бой глаз с неразумными хищниками — редкий дар, которым Нит очень гордился. Правда у него получалось только с волками, и, очень редко, белыми лисами — самыми безвредными из хищников в этих краях, но каждый раз, победив в бою глаз, охотник испытывал глубокий прилив сил, как будто ему доставалось часть жизненной энергии проигравшего.

Для Нубила время уже давно потеряло свой счет, день слился с ночью, странное оцепенение, предвестник той боли, что причиняет Али-трава, заволокло картину мира. Единственное, за чем он не забывал следить — состояние своего друга. Которое значительно ухудшилось. Жар перешел в холод, бред — в глубокий сон, из которого возвращаются только те, кому Али-заоблачный простелил особый путь. И то ли утром, то ли вечером, то ли на четвертый день пути, то ли на пятый, когда надежда поросла мхом, а вера затянулась туманом, чужак сначала даже не понял, что к нему обращаются.

— Нубил! Мы пришли, Нубил. Мы уже у города.

А даже если и понял… Последние часы он видел только худую спину Нита и носилки с Эдвардом перед собой (почему перед? Всю дорогу они были сзади? Нубил не помнил…). Слова растаяли в сознании озерным туманом, и, когда им на встречу вышли защитники, чужак уже был в глубоком забытье.

1980 год от Рождества Христова, 10 мая

— Слава Иисусу! Сэр, мы скоро причаливаем! Какие будут приказания?

— Королю слава. Соберите всю команду на палубе, форма парадная. Вы, надеюсь, понимаете, что на новом месте мы должны сразу произвести самое лучшее впечатление?

— Так точно, сэр! Будет сделано! Мы покажем им, что такое третий ацтекский полк! Позвольте начинать.

— Начинайте…

— Слушаюсь, сэр! Слава Иисусу!

— Королю слава.

Стоило сержанту с совершенно непроизносимым именем (Эдвард про себя называл его Марком — это было проще, чем каждый раз выговаривать Маркенцекоталь, или что-то в этом духе) выйти за дверь, как показная бодрость карнавальной маской слетела с лица молодого лейтенанта. Перед собой можно было не притворяться. Какое может быть "лучшее впечатление" в этой дыре? Его послали на край вселенной, и все, что он мог — делать красивую мину при плохой игре. С такими раскладами даже марсианская база, формально закрепившая власть Британской империи над красной планетой, смотрелась бы предпочтительнее. Там хоть если не слава, так почет — суровые условия, гордое слово "колонист", сухой паек и знаменитые красные звезды на погонах. Все девушки любят "марсиан", считается, что низкая гравитация способствует повышению потенции, и стоит человеку с красными звездами подмигнуть, как за ним бегут толпы юных прелестниц… Какая еще гравитация? Пол года в мужском коллективе, где из женщин — стокилограммовая врач-афганка да кухарка похожей комплекции из еще какого-нибудь малого народа. Им там легко, низкая гравитация, свой вес не чувствуют, вот и превращаются в шарики, все равно ни одна мужским вниманием не будет обделена. Вот и проявляют потом астронавты на земле чудеса, рассказывая сказки, как благотворно влияет низкая гравитация… Суровое место, но там хоть какие-то позитивные стороны можно найти, а тут?

Вроде бы не далеко. Гибралтар, Средиземное море, Черное, база на Тавриде. Стратосферным аэролетом пол часа пути, да вот беда — не летают они сюда. И ничего не летает. А ведь каждый британец знает, что с ним мощь веры. Что с ним Иисус. Что Господь никогда не оставит тех, кто верует, кто праведен. Что Господь никогда не оставит короля и Британию, и мощь веры подарит чудеса, о которых сам пророк Моисей не мог и мечтать. Даже на Луне стреляют плазменные пушки PoB ("Power of Belief" — "мощь веры", прим. автора), летают PoB-гравилеты, быстрее скорости света долетит с Марса на Землю весть, которую мощью своей веры и PoB-передатчиком отправит священник-связист. Для мощи веры нет запретов, она повсюду — всесильная на британских островах, благословленных Иисусом, слабее в Новой Шотландии, слабая на Луне, едва ощутимая на Марсе, основа всей британской цивилизации… Тут, возле берегов проклятой Тавриды, она ничего не дает. Святой крест здесь лишь распятие, не способное отразить пули; гарнизон сюда приплывает на судах, которые сжигают, как два века назад, нефть и газ. Связь — и вовсе гонцами, оружие — тяжелое, с огромным, неподъемными аккумуляторами, их специально проектируют по образцам из далекого космоса, где мощь веры слишком слаба, чтоб дарить власть над миром. Так что вроде и рядом, но с домом не поговорить, на отпуск домой не съездить — выходит, дальше, чем на Марсе.

Так там зато хоть есть солнце. Маленькое, холодное, лишь звезда, но настоящее. А тут его нет. И дальше на север его нет — огромные просторы Европы и Азии, Мертвые Земли, вечно покрыты густыми облаками, и ни один синоптик не смог это объяснить. И ни один священник разогнать. Как узнал Эдвард перед отъездом, сам Папа, часовая молитва которого может излечить смертельно больного, а всеношная — воскресить недавно умершего, однажды на месяц ушел в келью, где, на хлебе и воде, молился Иисусу, чтоб облака отступили хоть на миг и спутник смог заснять хоть малый кусочек Мертвых Земель… Тщетно. Ядовитые земли язычников, что когда-то не приняли Иисуса Христа, хранили свои секреты, и выстроенная на побережье Тавриды база никогда не знала солнечных дней.